Шпильман В.И.

Шпильман Владимир Ильич. Родился в 1941 году в семье студентов — и отец, и мать в это время заканчивали Московский нефтяной институт. Через несколько месяцев началась война, отца призвали в армию, семья кочевала по разным “точкам” Союза: Иркутск, Шугуры, Альметьевск, Бугульма.

Школу окончил в Бугульме. До сих пор вспоминаю своих учителей. После школы работал, потом уехал учиться в тот же институт, который окончили родители — к тому времени его переименовали в нефтехимический, а сейчас это — Академия им. Губкина.

На практику ездил работать в Сибирь, поэтому Обь, Сургут, нефтяные месторождения знакомы мне с тех пор. Диплом писал по сибирским материалам.

В институте же встретил свою будущую жену, Галину. Оба сына окончили тот же Московский нефтяной институт. Сейчас живут и работают в Тюмени. Их жены тоже связаны с геологией.

Долгое время работал в ЗапСибНИГНИ, последняя должность — заместитель директора. В 1969 году защитил кандидатскую, в 1979 — докторскую. Сейчас работаю директором Центра рационального недропользования Ханты-Мансийского автономного округа. Центр очень сильный, таким инициаторы и стремились его сделать. В нем трудятся высококвалифицированные специалисты. Коллектив подобрался хороший, работать с этими людьми нравится. Центр решает очень сложный комплекс вопросов — от землепользования и экологии до разработки и разведки, поиска новых залежей. Такая комплексность очень привлекает.

На вопрос “Как дела?” отвечаю или по-английски: “Соу-Соу” или по-русски: “Так себе, более-менее, понемножку”.

ЕСТЬ ЛИ У МЕНЯ внутренняя потребность отнести себя к среднему классу? Нет, впрочем, не только к среднему, но и к остальным классам тоже. Мне даже по национальности трудно себя идентифицировать, потому что я наполовину еврей, наполовину — русский. Хотя вопрос о национальности более сложный: я согласен с академиком Д.С. Лихачевым в том, что это — проблема культуры. А если бы сам человек сказал про себя, например: “Я отношусь к классу творческой интеллигенции”, — меня бы это покоробило, считаю это неестественным.

Да, есть люди очень богатые, есть — очень бедные, есть и промежуточные слои. Но мне не очень-то важно определить себя в этом разнообразии. Я аналитик, и поэтому точно знаю, сколько у нас в семье “на нос” приходится. В этот доход мы и укладываемся, и из этого строим бюджет. И никакие слова мне здесь не нужны, чтобы определить, принадлежу ли я, например, к среднему классу, к бедным и т.п.

Никогда себя ни к каким классам не относил — например, в советские времена — к интеллигенции, считал это обычной жандармской системой учета граждан. Я всегда относил себя к людям, которые, как в песне Андрея Макаревича, держат в своих руках топор и строят свой дом. Мой “дом” — прогнозирование. Мне важно “выточить” эталоны, методики расчета, систему прогноза — в этом моя идентификация. Много людей, как в песне Макаревича, “затаились и только ждут, когда же брошу я свой топор”. Но “этот храм я построил сам, дай Бог, не в последний раз”.

Если уж необходимо ответить на вопрос о самоидентификации, то сказал бы так: “Я россиянин, я патриот”. При нынешнем засилии России людьми, которых нельзя назвать патриотами, ибо они желают скорее растащить, угробить страну, моя самоидентификация прежде всего — патриот, стремящийся созидать. Всю свою жизнь, особенно в последние годы, когда наступила критическая, пиковая ситуация в стране, я пытался сделать все, чтобы создавать нечто позитивное. Поэтому я так горжусь Центром — он помогает грамотно осуществлять политику недропользования. И это красивый механизм.

ДЕЛО, которым я занимаюсь, можно определить как конструирование. Дело, в котором человек не просто по чьему-то заданию обтесывает бревно, а сам придумал новый дом.

Если от образа перейти к реалиям, то я строю графики, карты, думаю, соединяю усилия многих групп специалистов — это одна из очень интересных работ, потому что заранее надо спрогнозировать, до каких результатов через год дорастет одна группа, до каких — другая и как состыковать их продукцию, чтобы общий продукт получился еще более интересным, еще более значимым. Общий продукт — это и результат, и процесс. Процесс — рациональное использование недр Ханты-Мансийского автономного округа. Результат называется по-разному: новые тонны добытой нефти, новые месторождения, успешно проведенные конкурсы нефтяных компаний. По этим результатам и можно судить о том, не зря ли мы “работали топором”.

Я — геолог, но к моей профессии есть дополнение — профессиональный прогнозист. Я должен выстроить систему аналитических исследований так, чтобы предсказать, что произойдет. И не только по поводу того, где можно открыть новые залежи, новые месторождения — с созданием нашего Центра эти вопросы тоже остаются, но теперь важно еще предсказать, где может сложиться неблагоприятная ситуация, где, наоборот, очень благоприятная; что может принести убыток округу или России, а что — прибыль.

Не объявляя цели, прогнозом занимается любой человек, да и любое животное. Волк, который гонится за зайцем, имеет достаточно сложную прогнозную схему, он прогнозирует, куда побежит зайчик, и именно в точке, где он настигает жертву, реализует свой прогноз. Животные и люди одинаково нацелены на прогноз, но я занимаюсь прогнозом профессионально.

ПРОФЕССИОНАЛА отличить от непрофессионала достаточно просто. При встрече я уже через пять минут знаю, кто передо мной. Обычно непрофессионал говорит очень красиво, но обязательно два-три раза ошибется: назовет скважину дыркой, керн — камешками. Наш профессиональный сленг служит защитой: как только этот сленг нарушен, сразу чувствуешь, что имеешь дело с непрофессионалом. Сленг — своеобразная корпоративная защита.

Авторы проекта предлагают мне оценить тезис, согласно которому профессионализм советских времен был ущербен и именно потому, что советские профессионалы были неполноценны, большинство из них не адаптировались к новой жизни. Я бы так не считал. Разумеется, есть и слабые специалисты. Но как аналитик, я аргументирую свое несогласие с предложенным на экспертизу тезисом рационально — отзывами зарубежных компаний о наших специалистах в советские времена и сейчас. Зарубежные специалисты очень высоко оценивают наших инженеров, промысловиков, разведчиков. Я сам наблюдал, что когда между отечественными и зарубежными петрографами, сейсморазведчиками, добытчиками нефти завязывается разговор, то это очень профессиональный разговор, те и другие получают профессиональное удовольствие.

Лет 25 тому назад, на семинаре в Тюменском индустриальном институте, был поставлен вопрос: “Чем профессиональный советский инженер должен отличаться от профессионала зарубежного?”. Дебаты были достаточно бурные. Моя точка зрения тех лет, согласно которой профессионал — он и в Африке профессионал, за 25 лет не изменилась. Никакого особого нового профессионализма не возникло.

Предвижу вопрос: не изменился ли образ сегодняшнего профессионала от того, что он вовлечен в рыночные отношения? Разве должен был В.И. Шпильман брежневских времен иметь такую своеобразную культуру дела, бизнеса, которую он сейчас не может не иметь?

Во-первых, Шпильман и сейчас не занимается бизнесом в смысле каких-то перепродаж и прочего. А знать основы экономики того производства, развитие которого ты прогнозируешь, и тогда надо было, и сейчас. Просто тогда было очевидно, что на экономику бесполезно влиять, но и это не уменьшало ответственности за надежную оценку ресурсной базы. И в России мною с коллективом была создана одна из лучших методик подсчета запасов.

Во-вторых, профессионалы — люди, которые хорошо знают именно свое дело. Последние годы им стали доказывать, что человек должен работать в пяти местах, например, профессиональный педагог должен еще и кофточки продавать, а профессионал-геолог — сторожить детский сад. Это, несомненно, нанесло большой вред профессионализму.

В-третьих, я считаю, что если человек отлично владеет какой-то профессией, то попытки заставить его осваивать еще и бизнес никак не могут улучшить уровень профессионализма. Это только у нас принято, что каждый геолог или астроном должен одновременно думать, как продать свои результаты, как достать деньги на лабораторию и так далее. Предел деловой активности человека из цивилизованного научного мира — подать заявку на грант и получить этот грант, если дадут. Только у нас чуть ли не каждый геолог, геофизик, астроном должен вникать в проблемы налогов, прибыли, расходов. И в Америке, и в Европе для этого есть профессионалы бухгалтерского учета. Как раньше “каждая кухарка должна уметь управлять страной”, так и сейчас “каждый должен быть бизнесменом”? Нет, мир в основном состоит из работников наемного труда, а не из бизнесменов.

Модель профессионала очень консервативна, держится столетиями. Профессионал 60-70-х годов ничем существенным не отличается и от сегодняшнего профессионала, и от того, который будет завтра. Разве что инструменты были другие, программы. У нас была страна очень высокого уровня профессионализма, по сравнению с другими странами. Кстати, на этот уровень совсем неплохо работала высшая школа, технические училища.

Другое дело, что у нас в стране все время были, к сожалению, непрофессиональные политики и экономисты, которые изобретали первую модель хозрасчета, вторую модель, приватизацию и т.п. А сегодня делается попытка перенести на нас всех провалы непрофессионалов-политиков и экономистов за последние 20 лет, чтобы опять говорить: “Мы все — едины”. Нет, мы не едины, мы-то работаем профессионально, а профессиональные политики работают безобразно.

Что касается новых аспектов профессионализма, то они связаны с новыми задачами. При прежней системе выдавался план: подготовить столько-то миллионов тонн запасов нефти, и эта цель достигалась профессионалами одним способом. Сегодня же ставится задача открыть новое месторождение с большими или меньшими запасами нефти, но такое, чтобы на него пришли компании, конкурировали между собой, обещая за добычу платить хорошие деньги. Поэтому и профессионалы действуют иначе. Где-то с одними темпами идет разведка, где-то с другими, где-то что-то остается на потом — сами компании изучат, где-то, наоборот, за счет государственных средств что-то надо делать.

Конечно, внедрение рыночных подходов изменило оттенок решаемых задач. Нельзя сказать, что новый профессионализм хуже или лучше, просто изменились задачи, последовательность некоторых действий. Что-то стало целесообразно делать раньше, что-то — потом. Изменились критерии отчетности: если раньше все делалось за деньги государства, а государство планировало очень глобально — подготовить, например, сто миллионов запасов, то теперь главная задача в том, чтобы нефтяная компания взяла найденное месторождение, начала его разрабатывать с выгодой для себя и для государства.

Рациональная система недропользования и природопользования — крупнейшее достижение современных цивилизованных стран. А те страны, которые встают на путь цивилизованного развития, начинают, как правило, с усовершенствования этой системы. Так начала и Россия. Закон о недрах заложил основу цивилизованного развития территории. Но чтобы он действовал, нужно было разработать сложнейшую систему. Необходимо было развить нормативно-правовую базу, которая определяла бы множество правовых ситуаций при выдаче и изъятии участков недр у недропользователей; создать систему взимания роялти, препятствующую хищнической эксплуатации недр; организовать информационные потоки и формирование баз данных, позволяющих знать реальную ситуацию и контролировать ее, увязать систему использования недр и поверхности — список задач огромен. За эту труднейшую работу взялись власти Ханты-Мансийского автономного округа. Ради этого и был создан наш Центр.

Строил ли я свою биографию? Чего больше было: случая или выбора? Это как понимать. Да, конечно, я ставил себе цели и настойчиво стремился к их достижению. Но всегда оказывалось, что я двигаюсь в обратную сторону. Когда мы с женой в 1964 году приехали в Тюмень, точно знали, что через пять лет уедем отсюда. На самом деле -ничего подобного. Когда я начал заниматься исследованиями, точно знал, что буду решать проблемы тектоники. Но более тридцати лет прозанимался задачами прогноза. И не жалею. И только сейчас, через 35 лет, наконец стал делать то, что планировал еще будучи студентом, тогда меня очень интересовали движения Земли. Сегодня, можно сказать, на старости лет, все-таки подготовил новую тектоническую карту. Так что я всегда стремился выполнять поставленные цели.

Однако, как и в моих размышлениях по поводу вопроса авторов проекта о личной самоидентификации со средним классом, я не могу ответить на вопрос о том, состоялся ли я или не состоялся. И не из-за того, что неприлично оценивать свои успехи. Я достаточно свободный человек, могу совершать довольно неприглядные поступки. Дело в том, что самооценка необъективна: человек сам себя плохо анализирует. Я же привык анализировать реальные данные. Можно ли поверить субъективному выводу? Какой-то человек скажет, что он не состоялся, а я не поверю, посчитав его нытиком. Если же он скажет, что состоялся, то я могу подумать, что он не трезв. Я не поверю в такие слова-самооценки. Можно оценить достиг ли я, например, каких-то спортивных успехов. Могу сказать, что не достиг: не заработал второй разряд по шахматам, первый разряд по самбо. Достиг ли я чего-нибудь в системе профессиональной подготовки? Да, я доктор наук, защитил профессиональную работу в ученом совете, имею диплом. Вот здесь могу сказать определенно: “Да, я этого достиг”.

Я кое-что создал в своем профессиональном деле: стремился и достиг. Современная система прогноза нефтегазоносности — ее общая архитектура — процентов на тридцать придумана мною. Этот “дом” строили много людей, но его построили так, как я хотел, по моей конструкции. Есть еще три-четыре направления; некоторые вещи стоят в лесах, и я не уверен, получится ли. Но очень радуюсь, когда добавляется еще один венец в этом срубе. Вот, например, волновая геология — мое детище, которое я вынашиваю лет двенадцать-пятнадцать, почти уверен, что все — таки доведу его.

А в более абстрактных вопросах — состоялся ли ? — судить не готов. Тем более, что я немножко мистик. Никто не может сказать, что мне на роду было написано. Может быть, мне на роду было написано стихи писать, а я как поэт не состоялся: всего два стишка написал — жене на день рождения. Я не состоялся как поэт и, может быть, прав Чехов: “Папа у меня, сукин сын, порол бы чаще, сколько бы языков я знал”.

ПРЕДШЕСТВУЮЩИЕ вопросы концентрируются в проблеме жизненного и делового успеха. Мы часто употребляем эту оценочную категорию “успех” и всегда, когда не лукавим сами с собой, хотя бы интуитивно знаем, когда это слово действительно соответствует реальному явлению, а когда — пустой комплимент. Поэтому, прежде чем говорить об успехе или неуспехе тех или иных моих дел, попытаюсь определить: что же такое успех?

Успех наступает в результате взаимодействия человека со сложными, не познанными до конца системами, такими как общество, природа, мир художественных образов и т.п. Человек затрачивает значительное количество энергии, таланта, но этих прямых усилий всегда недостаточно, если не включается макросистема, когда же она включается, результат превосходит затраченные усилия. По форме результат может быть неожиданным (вследствие действия макросистемы) и для самого претендента на успех. Успех достигается в некотором вероятностном пространстве, однако такое достижение лишь отчасти дело случая, а в основном — итог целенаправленных человеческих усилий.

Этот подход — результат анализа ситуаций, которые все мы одинаково оцениваем как достижение успеха. Приведу пару примеров. Первый: “Она пользовалась на балу большим успехом”. Конечно, она целенаправленно трудилась: платье, косметика, умение танцевать, достаточный уровень воспитания, чтобы поддерживать беседу. Очевидно, что и вероятностные события реализовались благоприятным образом: пришли те, кто нужен, и не пришел тот, кто не нужен и кто-то вовремя улыбнулся, и в паркете не оказалось трещинки и т.д. Ясно также, что именно на этом балу включилась и заработала система, именуемая общественным мнением. Представьте: всех присутствующих на балу можно было подкупить, каждому определить роль, когда восклицать и выражать восхищение, когда приглашать претендентку на танец … Но разве это был бы успех? Определенного результата можно добиться подкупая “избирателей”, подправляя статотчетность, “заказывая” рецензии, но собственно успеха так не достичь. Ведь никто не называет изнасилование — любовью. В том — то и дело, чтобы система отреагировала, стала действовать сама.

Вторая ситуация: “Рузвельт добился больших успехов выводя страну из кризиса”. Огромный объем целенаправленной работы, таланта здесь очевиден. Но этот объем лишь малая толика того, что дала хозяйственно-политическая система в целом, когда она пришла в движение. Также ясен и вероятностный характер этого успеха: не случилось каких-то катастроф, временной период деятельности человека и зрелости системы совпали и т.п.

Пушкин, завершив “Бориса Годунова”, выскочил во двор, хлопал себя по ляжкам и восклицал: “Ай, да Пушкин, ай, да сукин сын!”. Это успех. Но чему он радовался? Выполненному “объему работ”, количеству исписанных гусиных перьев? Радость от того, что все сложилось, что тысячи слов, встав на свои места, вдруг зажгли необычайно живую картину, адекватную внутреннему, пушкинскому (а теперь и нашему) чувству правды, реальности картины.

Мы часто встречаем у писателей откровения о том, как сюжет или образ героя ведут их за собой, становятся “неподвластными” воле их создателя, и это — успех, это — вершина творчества. Все основные элементы теории успеха и здесь налицо. А если кто-то сомневается в вероятностном его характере, то напомним, что и у гениев бывают неудачи: когда что-то не сложилось, хотя и труд затрачен, и талант тоже. Участие сверхсложных, непознанных до конца систем, приводит часто к результату неожиданному для генератора успеха. Даниэль Дефо, сочиняя “Робинзона Крузо”, имел сверхзадачу — осмеять своих политических противников. В произведении с большим юмором составлены параллели в сроках различных событий, происходивших на необитаемом острове и в тогдашней Англии. Но система отреагировала иначе, книга эта — огромный успех, но, вероятно, автор был бы огорчен, узнав, что читатель не замечает “самого главного”.

Итак, мы знаем, какие ситуации принято относить к “успеху”, знаем, что путь к успеху состоит минимум из трех элементов. Первый из них — определенные и часто не малые затраты труда, напряжения, усилий, талантов. Второй — вероятностная связь между трудом и результатом труда. Третий — включение в работу некоторой системы в целом, что и приводит к результату, превышающему затраты, приводит к успеху.

Все это были, скорее, теоретические рассуждения. А есть ли у меня практическая формула успеха, которую можно было бы передать своим детям, внукам, желая, чтобы они успешно прошли по жизни? Да, и ее суть можно представить так: пока ты свой дом (напомню, что под “домом” я понимаю некое “Дело”, например, построение научной теории или карты) не пропустишь через свое сердце, через свою душу, через свой ум — бесполезно и за топор браться, и людей созывать. Как и в строительстве храма, сначала кто-то должен этот храм создать в своем сердце, его образ со всеми маковками, фундаментом, дверями; только после этого надо собирать землекопов, строителей, тех, кто фрески распишет. И вполне может быть, что это будут люди более великие, чем тот, кто придумал этот храм, но кто-то все равно должен первым создать его в своей душе.

Вот это — главное, что мне хочется передать и своим помощникам, и своим детям: сначала ты должен сотворить образ того, что ты хочешь создать, пожить в этом образе, попробовать — уютно ли тебе в нем, а уж потом ты воссоздашь этот образ в реальном деле. При этом тебе должно хватить силы воли, чтобы сконцентрировать свои усилия, силы других людей, чтобы этот образ храма воплотить в дерево, в кирпич.

АВТОРОВ ПРОЕКТА интересует: есть ли у меня кодекс правил игры — для профессиональной деятельности, для жизни в целом? Очень сложно ответить кратко, да еще и о целом своде правил. Выберу лишь некоторые. Для первого правила опять воспользуюсь цитатой из песни Андрея Макаревича: “Я давно уже не вру, врать вообще не хочется, самому себе не врать во сто крат трудней”. Очень трудно, проводя какие-то исследования, занимаясь какой-то аналитикой, не соврать. Ты потратил очень много сил, но одна точечка на графике ложится “не туда”. Может быть, и бог с ней? Трудно не соврать — своей профессии, самому себе? Но ты должен иметь мужество сказать соблазну упрощения “нет”. Как часто эта, случайно не ложащаяся “туда”, точка потом оказывается самой важной. Думаю, что это правило и для профессии, и для жизни в целом.

Важное правило достижения успеха в моей профессиональной сфере — инициативность, умение найти задачу и способ ее решения, который был бы чуть выше возможностей этого человека. Другое правило: умей вписаться в команду — это специфика моей профессии, где работа выполняется коллективно. Пойми, что ты должен максимально хорошо сделать свой блок темы, потому что он стыкуется с блоком твоего партнера, а ценность на рынке имеет только сборка в целом.

Разумеется, достижению успеха препятствует не только отсутствие правил игры или их нарушение. Необходимо, чтобы обстановка в обществе изменилась. Люди должны жить спокойно, читать книги, слушать музыку, ходить в театр, уделять время беседе. Все это является питательной средой профессионала. Если он расстроен, у него дрожат руки — думает лишь о том, как бы за эту работу получить лишний кусок хлеба — он не профессионал. В момент работы он должен полностью быть погружен в свою задачу, а по результатам вложенного труда получить достаточно средств, чтобы отдохнуть, восстановить силы. Должна быть нормальная среда для работы его рук, мозга, тогда есть предпосылки для реализации его как профессионала.

“Правила игры” — не просто алгоритм действий человека-робота. Профессионал всегда получает радость от своей работы, в ней он удовлетворяет свои творческие инстинкты. Профессионал даже в достаточно скучной работе находит какие-то зернышки интереса. Интерес к работе, пожалуй, и отличает тех людей, которые меня окружают, которых я бы назвал профессионалами. Тот же Салманов не просто закладывал скважины, решал как бурить, он переживал, он злился, он любил скважину, которая дала результат, он ненавидел ту скважину, которая не подтвердила гипотезу.

Эмоциональная связь твоего дела и его результата характеризует профессионала. Другое дело — по-разному это проявляется. Одни профессионалы очень сдержанны, другие — очень эмоциональны. Когда студенты Галины Петровны уж очень хорошо защищаются, она вся сияет, сама радуется больше, чем они. У меня тоже подобное бывает. Когда коллектив, человек 20-30, делает карту, то неизвестно, что получится. Думаешь, мучаешься, так и так приспосабливаешь разные блоки — каждый должен отработать свой фрагмент. И вот, наконец, все соединилось, все получилось. Радуешься. А иногда расстраиваешься — карта не читается, кривая получилась.

Эмоциональное отношение не менее значимо, чем прямой бухгалтерский учет того, кто сколько напаял, наварил, начертил. Работу непрофессионала сразу можно определить — все неряшливо, запутанно. У профессионала же работа выполнена всегда аккуратно, изящно. Может быть, результат появится не сразу, но если работа выполняется с удовольствием, он обязательно будет.

Иногда я у своих сотрудников не могу отнять программу: “Она еще не готова, она может работать на 12 секунд быстрее, я должен сменить … я должен сделать … я узнал, что …”. Зачем мне эти 12 секунд, если ее пользоваться раз в неделю в течение часа? Но программист не хочет выпускать ее из рук, хочет сделать красиво, лучше. Это — профессионал. А у непрофессионала всегда все готово, на все вопросы он знает ответ, продукцию готов выпустить через 5 минут или через 5 лет — ему все равно.

НЕ СТЫДНО ЛИ сегодня быть успешным на фоне других людей, которые в этой жизни потерялись? Здесь совмещено сразу несколько вопросов.

Во-первых, почему должно быть стыдно защитить диссертацию? Горжусь своей книгой. Мне нравится несколько моих статей. Нравятся работы моих подчиненных, моих коллег. Мне не стыдно быть директором успешного Центра. Опять цитата из Макаревича: “этот храм я построил сам, дай Бог, не в последний раз”.

Во-вторых, предваряя вопрос о том, хорошо ли “высовываться” и не достойней ли “не высовываться”? Если человек, чувствуя себя профессионалом в определенном виде деятельности, хочет занять следующую ступеньку иерархической лестницы — это нелогично. Если человек считает себя профессионалом-подсчетчиком запасов нефти, это совсем не значит, что он должен занять ступеньку начальника над всеми подсчетчиками — для этого надо быть профессионалом в управленческой сфере. А если он — начальник подсчетчиков — и в этом деле профессионал, то это не значит, что он может занять место лидера политической партии. Увы, у нас принято, если человек хорошо и долго работает, его обязательно надо поставить на управленческую ступеньку. Но ведь это — абсурдно! Его управленческие возможности могут быть очень низки.

У меня в этом плане заблуждений не было, и я пытался ставить себе цели в рамках своей профессии. Допустим, мне хотелось создать новую методику, если получалось — считал, что могу браться уже за больший комплекс. Если выходило и здесь, то решал, что могу это сделать уже для других территорий и так далее. Вот такая последовательность, когда каждый предыдущий шаг убеждает, что следующий этап работы можно сделать более глубоко, более интересно. Конечно, порой возникают задачи, для решения которых уже не хватает возможностей твоего служебного положения. Тогда приходится искать административного покровителя, а в безвыходном положении — сам пытаешься стать менеджером.

В-третьих, важно предусмотреть, чтобы культивирование ценности успеха не дало нашему обществу отрицательного морального результата. Когда мы говорим о значимости ориентации профессионалов на успех, надо иметь в виду значимость достаточно цивилизованных общественных условий. Если сконструировать общество идиотов, о каком профессиональном успехе можно говорить? В этом моя боль, мое неприятие того, что навязывается сегодня пропагандой: шаманы и заряженная вода, побирушничество западных кредитов, утверждения, что народ достоин того, чтобы им правили жулики и т.п., что невозможно развивать высокие технологии и т.п.

Я знаю, что те сотни людей, с которыми знаком лично, — это образованные люди, знающие законы природы и общества, по крайней мере изучавшие их, люди, желающие дать своим детям хорошее образование. Но процесс идиотизации общества идет активно. Если заинтересованным в этом силам повезет, роль успешных профессионалов упадет, а их успех будет вряд ли кому нужен.

ПРАВОМЕРНО ЛИ полагать, что профессионала можно вырастить, что он является продуктом особого воспитания? Или же профессионал должен расти сам по себе, как травка?

Во-первых, еще со средних веков город — это концентрация профессионалов, в этом вообще смысл появления города в человеческой истории. Он для этого и создавался, чтобы здесь жили профессиональные воины, профессиональные инженеры и т.п. Но как вырастить хорошего профессионала? Здесь мне важна аналогия со стадионом. Спортсмены учатся и соревнуются на стадионе. Но кто-то должен построить сам стадион, причем хороший — на плохом стадионе мировых рекордов не поставишь.

Большая заслуга руководства Ханты-Мансийского автономного округа, которое создало наш Центр, в том, что оно вкладывало деньги в его компьютерное оснащение. Конечно, не каждый из тех, кто садится за компьютер, обречен на хорошие результаты, но по крайней мере им открыт путь к успеху. И мои коллеги достигают хороших результатов именно благодаря тому, что для них был подготовлен “стадион”.

Поэтому и наш город должен заботиться — подготовить “стадионы”, чтобы для выращивания профессионалов различных направлений и уровней была подготовлена почва. Американцы очень гордятся библиотекой Конгресса, в нее приезжают с разных концов США. В Москве “Ленинка” — один из тех “стадионов”, который и нужен для выращивания профессионалов.

Без библиотек, без возможности анализировать материал в нашем деле, в геологии, невозможно. Профессионалу нужна информация. В Канаде мы ходили по кернохранилищам и объектам хранилища, где хранились отчеты. Нам показывали: вот этот керн отобран 100 лет назад, этот — 80 лет назад, и когда мы спрашивали канадцев, а зачем им керн 100-летней давности, они удивлялись: “А как же? Очень важно знать все, что уже изучено, без этого невозможно”. Мы в этом отстаем. Для выращивания профессионалов у нас недостаточно возможностей. А в США в Музей космонавтики родители возят детей со всех концов Америки — это “стадион”, где вырастут профессионалы, и не обязательно в деле освоения космоса.

Второй аспект. Особое место в формировании городских профессионалов будущего играет современное образование. Новые условия привели и к положительным, и к негативным изменениям в этой сфере. Плохо, что преподаватели оказались обремененными совершенно несвойственными им задачами: например, добывать деньги с родителей студентов — это же не входит в профессионализм педагога. Например, от меня, профессора геологии, но непрофессионала в мире экономики и финансов, требуют: “Сделай-ка ты, братец, так, чтобы у нас студенты деньги платили”. Нет, это в ректорате должны сидеть рыночные профессионалы, это они должны знать, откуда брать деньги — от родителей, от дедушек, от бабушек, от государства.

Но есть и положительные изменения в профессионализме образовательной деятельности. Появляются новые специальности, которые раньше, в нерыночных условиях были бы неинтересны. Например, за обучение по нашей специальности — недропользование — многие студенты готовы платить деньги.

Мы с женой, доктором геолого-минералогических наук, профессором ТюмГНГУ, занимаем очень заинтересованную позицию в отношении к нефтегазовому университету Тюмени. Галина Петровна непосредственно участвует в “изготовлении продукции” — превращает школьников в профессионально грамотных геологов. Центр, в котором я работаю, выступает в роли потребителей “товара”, то есть профессионала, который призван обеспечить уже не учебной, а реальной деятельностью развитие новых научных направлений системы недропользования.

Университет — это свободная территория для свободных людей. И там не должно быть того, что у нас часто встречается: приходит чинуша, несет какую-то ересь, а все сидят и согласно кивают головой. Когда-то мне довелось присутствовать на нефтяном конгрессе в Америке, где были самые крупные фигуры нефтяных компаний. Меня поразило поведение главного геолога одной из компаний: он сидел, внимательно слушал всех, иногда задавал каверзные вопросы, иногда и ему тоже каверзно отвечали. Но он не был там обречен на успех. У нас же, если ты генеральный директор — будешь выслушивать только комплименты.

Третий аспект. Чем проект “Городские профессионалы” может быть полезен “городу и миру”? Многие задачи оцениваются не с точки зрения того, что даст их решение, а с точки зрения того, что будет, если их не поставить. На мой взгляд, без такого рода проектов городское сообщество будет очень медленно набирать критическую массу определенной культуры. Размышления о профессионализме, разговор о моделях профессионального успеха влияют не как некая инструкция, не как методическое пособие, но постепенно создают критическую массу культуры в области геологии, менеджмента, права, педагогики, медицины и других профессий. Такого рода масса достигается не только воспитанием, образованием, общением и т.п., но и проектами типа “городские профессионалы”.

Статья из книги «Городские профессионалы: Ценности и правила игры среднего класса». Ред.: В.И.Бакштановский, С.М.Киричук. –Тюмень.-1999.-С.233-248 любезно предоставлена авторами.